Поскольку при реставрации Олсуфьева были оставлены многочисленные записи Гурьянова и те записи, которые Гурьяновым самим тоже были оставлены, поверхность живописная "Троицы" на сегодняшний день – это в описании не отражено, которое давал господин Шитов, потому что это описание реставрационной сохранности и актуальных проблем, а поверхность представляет собой сочетание разновременных слоев живописи, и мы не знаем, как эти слои поведут себя при малейшем измененииСелезнева [Нерсесяну]: Вы хотели бы что-нибудь добавить? Если можно, давайте не более пяти минут.
Нерсесян: Эта информация, действительно, не для коллег, я прошу у них прощения, но поскольку речь зашла о том, что здесь есть люди, которые не осведомлены о ее полной реставрационной истории. Те заключения, которые только что были представлены, - это заключения ее теперешнего состояния, они весьма важны и содержательны. Я просто хочу напомнить факты, для коллег общеизвестные, что "Троица", начиная по крайней мере с 1600-го года, поновлялась четыре или пять раз. Первое поновление ее относится к временам, видимо, Годуновским. Следующее, скорее всего, к 1635-му году, когда поновлялась вся живопись монументальная и иконостас Троице-Сергиевой Лавры, и учитывая характер поновлений монументальной живописи, мы можем предполагать, что именно в это время икона "Троица" была варварски спемзована и те утраты красочного слоя, которые мы имеем на сегодняшний день, - например, на одеждах Ангелов и на фоне, - результат этого поновления. Далее она поновлялась в 1777-м году при митрополите Платоне во время такой же переделки Троицкого иконостаса, и далее дважды, по сведениям, предоставленным Гурьяновым, в XIX столетии – в 35-м году и в 54-м – 55-м. Вся эта история может быть проиллюстрирована фотографиями, частично, которые опубликованы вот в этой книге Гурьянова, написанной по результатам его реставрационной работы, в которой присутствует, в частности, фотография "Троицы" до ее расчистки Гурьяновым, под сплошной записью XIX столетия.
А далее там присутствует еще одна любопытная фотография – это фотография "Троицы" после поновления Гурьянова, под сплошной гурьяновской записью. Гурьяновская работа была, как известно, даже его современниками оценена крайне низко, и уже в 15-м году Сычев говорил о том, что реставрация Гурьянова памятник как бы от нас скрыла.
К чему я напоминаю эти общеизвестные факты? На основе этих фактов можно сделать по меньше мере три вывода.
Во-первых, в том виде, в каком мы сейчас видим "Троицу" на экране, она не была в Троице-Сергиевой Лавре начиная по крайней мере с 1600-го года, а скорее всего, и раньше. Тот памятник, который имелся, так сказать, в богослужебном употреблении в Троице-Сергиевой Лавре, отнюдь на то, что вы сейчас на экране видите, не был похож, напоминаю. Это произведение как бы вышло в таком виде, близком к этому, из рук Олсуфьева уже в 1918-м году.
,lj-cut Text'Читать дальше">Второе: вся история бытования этого памятника начиная с конца XVI века, показывает, что в практическом употреблении вопрос о сохранности древней живописи был абсолютно безразличен. Множество примеров, которые мы имеем в сегодняшней практике, показывают, что Церковь в массе своей продолжает оставаться так же безразлична к вопросам сохранности древних памятников живописи. Это, например, означает, что, несмотря на все принятые нами меры, мы не будем иметь никакого встречного энтузиазма с той стороны.
И наконец, есть третий, сугубо практический вывод. Поскольку при реставрации Олсуфьева были оставлены многочисленные записи Гурьянова и те записи, которые Гурьяновым самим тоже были оставлены, поверхность живописная "Троицы" на сегодняшний день – это в описании не отражено, которое давал господин Шитов, потому что это описание реставрационной сохранности и актуальных проблем, а поверхность представляет собой сочетание разновременных слоев живописи, и мы не знаем, как эти слои поведут себя при малейшем изменении каких-то условий, насколько разрушительными могут оказаться любые изменения температурно-влажностного режима.
Это все.
Селезнева: Вы знаете, все-таки, давайте мы дадим сейчас выступить всем, кто заявлен именно как докладчик, а потом… Я только что сказала, у нас остался еще очень серьезный вопрос, который поднимает Завод Полиметаллов… [Голоса из зала, неразборчиво] Нет, минуточку, минуточку, пожалуйста.
Кроме того, я благодарна Левону за выступление, потому что, собственно, именно этого я ждала от Надежды Геннадьевны, но она, видимо, решила, что, действительно, настолько здесь высококвалифицированная публика, что не нужно это все повторять.
Вы знаете, что среди нас сегодня на Совете существуют приглашенные лица – лица, которые приехали на этот Совет из Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, и я хотела бы, поскольку здесь прозвучали вопросы, именно связанные и с взаимодействием с Церковью, хотела бы сейчас предоставить слово Архимандриту Порфирию. Пожалуйста.
Архимандрит Порфирий: Прежде всего, в первый раз мне приходится быть в таком высоком собрании реставраторов, где присутствуют уважаемые патриархи реставрационной деятельности, поэтому прежде всего – низкий поклон всем, кто этим занимается, кто хранит святыни для всех, и для нас, и для Церкви, и для потомков.
Во-вторых, относительно предыдущего выступления, хочу общеизвестную в науке вещь сказать – что из всех методов прогнозирования метод: та тенденция, которая была когда-то, прилагать ее на будущее – один из самых неэффективных методов. Поэтому все зависит от отношения конкретных людей, у которых в данный момент находится власть. Что касается Лавры в этом отношении, то политика наша такая: мы стремимся к тому, чтобы памятники жили в реальной жизни, церковной, богослужебной, только мы этого не сделаем никоим образом неквалифицированными руками. У нас высокоаттестованные специалисты работают. Здесь Сергей Васильевич Дем[и]дов, руководитель нашего архитектурно-реставрацион>ного центра, и Наталья Евгеньевна А[в]дошина, всем вам хорошо знакомая, - специалисты, которые руководят реставрацией зданий и, что касается Натальи Евгеньевны, это заведующая мастерской, которая занимается реставрацией икон. Поэтому в данном случае мы просто друг друга дополняем, и задача священноначалия Церкви в данном случае сводится к тому, чтобы обеспечить присутствие реставрационной деятельности, что, собственно говоря, мы и делаем.
Ну, относительно иконы, хотелось бы просто поделиться своими впечатлениями. Последние десять лет, каждое утро во время краткого молебна, когда перед мощами Преподобного Сергия прикладываюсь к иконе Святой Троицы, к тому списку 29-го года, всегда молюсь о том, чтобы была возможность приложиться к самой иконе. Сегодня эта мечта давняя исполнилась, я впервые, когда увидел эту икону, мне дали возможность очень осторожно прикоснуться, и хотелось бы просто вот этим чувством поделиться. Вы часто работаете со святынями, нам приходится редко иметь такую вот возможность, такой доступ. Не только вы, не только мы храним святыни, но они нас хранят. Поэтому такой на душе мир, спокойствие. Все будет так, как угодно Богу.
Видимо, пришло время тому, чтобы эта икона побыла среди верующих, поэтому так вот все складывается. Кто знает, какой будет следующий год, какими скорбями он для народа обратится. Поэтому после Пасхи мы, конечно, будем ждать эту икону в Лавре.
А что касается соблюдения всех тех требований, которые вы выдвигаете, относительно транспортировки, ее сохранности, мы уже работаем над этой темой, подписаны технические условия на изготовление киота. Вот сегодня мы познакомились с фирмой, которая будет заниматься транспортировкой, поэтому здесь мы будем соблюдать все те требования, которые вы выдвинете.
Благодарю за внимание и – просим в Лавру.
Селезнева: Я так понимаю, что все-таки необходимо дать высказаться специалистам, поэтому прошу Завод Полиметаллов еще немного подождать. Я только прошу всех, кто хочет что-то сказать, выходить и представляться. Это необходимо для того, чтобы при расшифровке записи не произошло ошибок и никому не были приписаны чужие изречения. Спасибо.
Дудочкин: Дудочкин Борис Николаевич, заведующий отделом музея имени Андрея Рублева. Я хотел бы поблагодарить сотрудников древнерусского отдела Галереи за освещение истории поновлений и реставрации "Троицы", а также заведующего реставрационной мастерской Галереи, рассказавшего о малоизвестной реставрации 31-го – 32-го годов.
Я хотел бы несколько, так сказать, дополнить эту информацию. Дело в том, что проблемы с сохранностью "Троицы" начались сразу же после ее раскрытия в 18-м – 19-м годах. Эти проблемы были, так сказать, скрытого, латентного характера, однако они очень хорошо осознавались сотрудниками Сергиево-Посадского, а потом Загорского музея, кстати сказать – искренне верующими людьми, среди которых я могу назвать Олсуфьеваи отца Павла Флоренского. Они, так сказать, отдавали себе отчет в художественной ценности этой вещи и заботились о ее сохранности. Общечеловеческая ценность произведения была для них выше узко-конфессиональных интересов.
Я должен сказать, что, наверное, немногие знают, что, в общем, формально икона как бы находилась в музее, однако фактически она находилась на своем месте, в иконостасе Троицкого собора. И уж совсем мало кто знает, что, в общем-то, икона находилась в соборе, в основном, летом и зимой, когда позволяли температурно-влажностные условия. И дважды в год, весной и осенью, во время повышения влажности в соборе она переносилась в так называемый Первый иконный запас, или палату. Дважды в год. Сами понимаете, что такая транспортировка не могла, в общем, [не ?] сказаться на ее сохранности.
Поэтому нужно сказать, что передача иконы в 29-м году в Третьяковскую галерею в исторической перспективе выглядит абсолютно положительным шагом, потому что, несомненно, условия ее хранения здесь улучшились, и в конце концов она стала доступна миллионам людей. Именно в Третьяковской галерее.
Насколько я знаю, после этого икона никогда, за исключением Великой Отечественной войны, не покидала стен Галереи. Ну, сами понимаете, что война – это чрезвычайная ситуация.
Теперь коснемся вопроса о чудотворности иконы, которая как бы само собой подразумевается. Если судить по книге Клосса "Житие Сергия Радонежского", в которой довольно пространно рассмотрено бытование иконы в XV-XVII веках, то при каждом упоминании ее в историческом источнике она именовалась чудотворной. Однако обращение к самим источникам показывает, что ничего подобного в них нет. Собственно говоря, икона называется чудотворной один только раз, причем в документе, так сказать, монастырского значения, а именно – в описи 1641-го года. В документах гораздо более значимых, причем общегосударственного, иногда даже общецерковного значения, она чудотворной не называется. Таковой она не называется ни в Степенной книге царского родословия, где рассказывается о крещении наследника престола, будущего царя Ивана Грозного; она не называется чудотворной ни в знаменитом, всем известном постановлении Стоглавого собора 1551 года, также она не называется чудотворной в Троицкой повести о Казанском взятии, где рассказывается об украшении ее Иваном Грозным и о молении его перед иконой, перед Казанским походом. Также она не называется и в Пискаревском летописце, о создании Борисом Годуновым нового оклада, в 1600 году. То есть, ни в источниках, ни в литературе до семнадцатого года не зафиксировано каких-либо чудес от этой иконы – равно, замечу, как и от других икон Троицкого собора. Причины этого вполне понятны – монахи Троицкой Лавры были озабочены, главным образом, организацией чудес от своей главной святыни, а именно, от мощей Сергия Радонежского, поэтому все иконы Троицкого собора находились как бы в тени, в том числе и келейная икона Сергия.
Так… Допустим… Ничего, ничего, я несколько нарушу регламент, но думаю, что люди меня с удовольствием выслушают.
Даже если признать икону чудотворной, то я должен указать, что в самом Троицком соборе находятся два списка – копии этой иконы. Один список был создан в 1600 году, по заказу царя Бориса Годунова, а вторая копия была написана в 1926-28 годах художниками-реставраторам>и Барановым и Чириковым для знаменитой международной, то есть заграничной реставрационной выставки икон 1929-1933 годов.
Селезнева: Простите, сколько вам еще нужно времени?
Дудочкин: Я думаю, минут пятнадцать.
Селезнева: Нет, простите, мы сегодня собрались здесь не для того, чтобы рассуждать о чудотворности или не чудотворности иконы "Троица". Это, я считаю, личное дело каждого присутствующего. Поэтому, если у вас есть что-то добавить по существу…
Дудочкин: Есть, есть. Я постараюсь сократиться.
Селезнева: Я прошу вас перейти к конкретным предложениям. Если нет, то я прошу вас закончить.
Дудочкин: По всем канонам православия освященная копия-список в меру и подобие образа полностью заменяет икону древнего письма. Собственно, одна из функций этих списков – способствовать сохранению прославленного образа. Не будем касаться состояния этих копий, которые сами уже нуждаются в реставрации, но это уже не наша вина, а, так сказать, "заслуга", в кавычках, Церкви.
Коснусь также художественного значения "Троицы", поскольку это имеет самое непосредственное отношение к ее преполагаемой транспортировке, в истории русской и мировой культуры. Во-первых, "Троица" - это одна из двух, подчеркиваю, всего лишь двух бесспорных работ Андрея Рублева, самого знаменитого русского художника. Вы все прекрасно знаете, что другое его бесспорное произведение, фрески во Владимире, 1408 года, сейчас разрушается, благодаря позиции, занятой нашими властями и отношению к ним Церкви, не раз озвучивавшемуся владимирскими иерархами, по схеме "Бог дал – Бог взял".
Я должен также заметить, что вы прекрасно все знаете, что это самая знаменитая русская икона и, вероятно, самая знаменитая икона вообще. Это самое знаменитое произведение русского искусства, представляющее его во всех обзорах истории…
Селезнева: Простите, я вынуждена вас прервать. Безусловно, все присутствующие здесь это знают.
Дудочкин: Нет, извините, я договорю. Это лучшее и самое знаменитое произведение Третьяковской галереи, посмотреть которое люди приезжать за тысячи километров.
Наконец, - и это самое важное, - это единственное произведение русского изобразительного искусства, бесспорно входящее в ряд сверхшедевров мировой живописи, таких, как Гентский алтарь братьев ван Эйк…
Селезнева: С этим все согласны.
Дудочкин: Я знаю, что все согласны, но тем не менее, вы хотите ее выдать. Вы знаете, что это такое? Это, извините, то же самое, что потащить сейчас "Сикстинскую мадонну" Рафаэля в монастырь Сикста, в Пьяченцу, в Италии…
Селезнева: Присутствующий здесь представитель фирмы "Хазенкамп" расскажет вам про то, как Дрезденская галерея заказала ящик для транспортировки "Сикстинской мадонны".
Дудочкин: Вы извините, если бы мы были цивилизованной страной, министр, осмелившийся бы озвучить это предложение, на следующий день подал бы в отставку.
Селезнева: Я прошу вас…
Будьте добры, пожалуйста.
[Аплодисменты.]
[? 47:48]: Мы собрались здесь, чтобы [поговорить ?] о возможности транспортировки или невозможности [в записи неразобрчиво]. Для нас самое главное – ее сохранить, и поэтому для нас это возможность обсудить здесь по-деловому, как это будет делаться, как обеспечивается ее безопасность…
Попов: Я прошу прощения, я хотел бы выступить.
Вопрос в том, что музей Рублева имеет некоторый опыт таких демаршей чудотворных икон. Чудотворных, в отличие от "Троицы", которая вот сейчас как раз [неразборчиво] как нечто чудотворное. Какие-то отдельные мнения об этом существуют, но, не отвлекаясь - мы возили в Зарайск "Николу Зарайского". "Никола" - икона в тягчайшем виде, и все-таки дороги наши, конечно, тоже замечательные в своем роде, и конечно же, она где-то около почти года приходила в себя, там подклеивали доску и прочее.
Насколько я понимаю, сейчас мы можем говорить о любой истории, о любых каких-то упоминаниях в документах. Нам предъявлен сегодня, так сказать, вывод, рескрипт о современном состоянии памятника, который предполагает полную невозможность перевозки произведения. Это совершенно очевидно, потому что оно будет подвергнуто очень большому риску. Несмотря на всякие сейфы, и прочее, и прочее, дороги от этого не меняются. И совершенно очевидно, что любой перепад температурно-влажностный, - хотя будет сейф, конечно, и прочее, и прочее. Я не очень понимаю, вообще, честно говоря, вот эти вот дорогостоящие игры, да? Где-то там, вот, четыреста тысяч стоит какой-нибудь сейф такого рода, понимаете, и вот одноразовая такая инъекция.
Мне кажется, что… Можно оспаривать, скажем, ситуацию с "Владимирской Богоматертью", которая стоит в приходском московском храме, но в принципе, ведь кто мешает сделать широкий молебен, богослужение на Троицын день в храме Третьяковской галереи? Это совершенно очевидно возможно сделать. Более того, я бы сказал, что вообще, в принципе, Третьяковской галерее надо подумать о том, чтобы как-нибудь переработать экспозицию, чтобы сделать нечто вроде помещения для каких-то вот молебнов перед чудотворными иконами в те или иные дни, не трогая их и не теребя лишний раз. Это совершенно возможно, это разумно и так далее, и так далее.
Что касается данной акции, то, как уже говорил Борис Николаевич Дудочкин, все-таки это единственный эталонный памятник. На самом деле, владимирские росписи – это уже отнюдь не эталон. Там такое количество наслоений, реставрационных, последних десятилетий, что говорить о подлинном Рублеве довольно сложно. Там можно выискивать какие-то отдельные фрагменты. "Троица" же, при всем трудном состоянии сохранности, остается эталоном, и я не представляю себе, в какой бы стране памятник такого масштаба, национальный, подвергли бы таким испытаниям.
Я думаю, что, конечно, мы ничего не боимся. Мы не боимся трудностей, но вот сейчас уже что-то запредельное происходит в околоцерковных кругах, которые подталкивают на какие-то странные иногда мероприятия тех или иных иерархов. Мне кажется, что вообще, если бы Троице-Сергиева Лавра, ее священноначалие задумалось о состоянии Троицкого собора, его иконостаса… Я сейчас расскажу о том, как раскрывается троицкий "Сергий в житии". Достаточно хорошо я его посмотрел. Его ведь тоже без сейфа не очень можно делать. Туда бы сейф заказать было бы разумно, а "Троицу" оставить в покое, и было бы все прекрасно.
Понимаете, мне кажется, что вот: а давайте сделаем так, а давайте сделаем так… Причем, на самом деле, легендарий о чудотворности рождается просто "на ходу". Привожу пример: Николо-Пешношский монастырь. Там дом для умалишенных. На службы по воскресеньям проводят с охраной прихожан, но тем не менее, вдруг выяснилось, что священник там, – игумен, – конечно, мечтает о чудотворной иконе Иоанна Предтечи. Что такое Иоанн Предтеча? Это записанная когда-то в виде образа Спаса, никому не известная, считавшаяся иконой позднего XVIII века, вот тот "Иоанн Предтеча" из Николо-Пешношского монастыря сейчас в собрании музея Рублева. И вот рождается легенда, моментально. Потому как, конечно же, к этой иконе – поскольку она просто грандиозный памятник, - пойдут, ну, толпы не толпы, но кое-что.
Понимаете, рождается легенда о открытии, якобы тайном перезахоронении, скажем, Андрея Рублева и Даниила, открытии их в Спасском соборе и так далее, и так далее. Причем один из них, судя по костяку, налегал на киноварь, а другой, там много свинца, значит – на белила. Сейчас мы присутствуем при мифологическом сознании, совершенно неоправданном и, я бы сказал, очень коварном и с точки зрения последствий дорогостоящим.
Мне кажется, что надо ограничиться просто хорошо организованной – я думаю, что это возможно – службой или целым циклом служб в стенах Никольского храма.
Селезнева: Благодарю вас. Я полагаю, что все-таки мы сейчас предоставим слово Заводу Полиметаллов, чтобы они…
[Шум в зале.]
|
